Портал в деревню

История про человека, который сшивает два мира

Текст: Арина Соболева
Фото: Сергей Карпов

Экоферму Баранцево бывший геолог Игорь создал, чтобы бытийствовать тут, как душа человека просит, — в деревне. Наедине с природой, в компании близких друзей. Только чтобы идиллическое Баранцево могло существовать, ему приходится соединить несовместимое: сказочную деревню и современную жизнь.

ДОРОГА

Жужжа от напряжения, квадроцикл выныривает из очередной глубокой лужи в непролазном лесу. Сзади дореволюционная узкоколейка, впереди – заросшие липовые аллеи и фундаменты латышских хуторов, построенных когда-то с разрешения Екатерины II. Слева поляна, на которой в феврале 1942−го полег отряд советских солдат, потому что тут начинался кровавый «Ржевский котел» Великой Отечественной войны. Это если знать, а на деле – как в постапокалипсисе, необитаемый лес. Мимо проплывают огромные опята, пригодные в пищу, и яркие мухоморы, пригодные в инстаграм, ветки бьют по лицу, и вдруг раз — все исчезает. И возникает изумрудно зеленое поле. Широкий бревенчатый дом, эстетичный, как в иллюстрациях русских сказок, криволапые яблони перед ним, яблоки на ветках. Зеленая поляна – куда видит глаз, а на самом ее краю черно-белые коровки. И рыжая собака уже прибежала, виляет хвостом.

В общем, экоферма Баранцево. Когда-то здесь была деревня в шесть домов, но все давно вымерло, и теперь только экофермеры, вдали друг от друга, тихо и медленно осваивают постапокалиптические земли. Я бегу мыть забрызганное грязью лицо. А хозяин фермы Игорь всходит на крыльцо, облокачивается о перила…

— Это вы что делаете?

— А с утра здесь не был. Здороваюсь.

ФОРМА ЖИЗНИ

— В восемьдесят шестом году я выпускался из института по специальности «Поиск и разведка месторождений урана и редких радиоактивных элементов», — говорит Игорь и крутит баранку машины; чтобы доехать в Баранцево из Москвы, надо продираться на квадроцикле сквозь лес, но сначала – проехать три часа по Новорижскому шоссе на машине. – Я успел поработать, но уже очень скоро геологических институтов в Москве не стало. А у меня мама геолог, отец главный геофизик экспедиции, сестра гидрогеолог, бабушка геолог, дед был замминистра геологии в свое время. Я все время с родителями ездил в экспедиции в поля. Это не просто работа. Посмотри фильм по Куваеву «Территория». Люди в геологии работали не за деньги, а за образ жизни. Ну и я такой же был. Я, и мои друзья, одногруппники, все время ходили в походы. На Камчатке три раза были, в Амурской тайге несколько раз, в Хабаровске. Ну и наш север, естественно, излазили, и Полярный Урал, и Кольский полуостров. Но факт в том, что этого было мало. Что там этих походов, два раза в год, один осенний, второй весенний! И я подумал, что надо такой домик, чтобы… Чтобы никого не было вокруг. Чтобы туда трудно было добраться. И вообще. Чтобы можно было уехать на субботу-воскресенье, вспомнить молодость. И нашел я в газете объявление: «Продается домик для рыбака и охотника. Электричества нет, дороги нет…» Ниче нет. Как специально для меня! И я купил этот домик, как сейчас помню, за полторы тысячи долларов. Приехали сюда – проехать не смогли, дошли пешком, тетерева сидят токуют… Красота. С тех пор мы и обосновались тут.

— Тогда история вашего Баранцево – о том, что нельзя взять и отобрать у человека дорогой ему образ жизни.

— Согласен. Человек пытается тот образ жизни, который у него отобрали, воссоздать где-то в другом месте.

В общем, завел Игорь домик в Баранцево. Построил баньку. Потом посмотрел, домик такой старый, как в бедных селах строили, вместо фундамента на четырех камнях, и построил новый, двухэтажный домик, для себя и своих друзей, мужиков походников и геологов. А потом приехала в Баранцево жена и сказала: «Мы тоже хотим бывать здесь!». И пришлось Игорю строить второй дом, покомфортнее. Потом посмотрели на все это хозяйство – оно неделями стоит без присмотра – и посадили сторожа. А посадили сторожа – начал дуреть один мужик в лесу. Сказали: «Вези сюда жену». Привез жену. Да и вроде, люди живут, и столько земли вокруг… Завели кур. Потом уток, потом овец… Взяли в аренду землю, докупили коров.

— А год назад я решил, что хватит мне заниматься строительством, я был директором строительной фирмы, частные дома мы делали, — говорит Игорь. – И занимаюсь теперь только фермой.

Вот до чего довела Игоря логика своего дела на своей земле. А живет Игорь, его жена и двое школьников-детей, неподалеку, в Зеленограде. Прекрасный дом еще пока не облицован – не хватает на столько домов одних мужских рук.

— Здесь семья моя живет… — говорит Игорь. – Надо, конечно, переезжать в Баранцево… Но там нет школы, дорога плохая, как туда с детьми?

Фермер задумывается, и ощущение, что вопрос не риторический. А он действительно продумывает план: «Как?»

Русский цзен в отдельно взятом месте

РАДОСТИ

Когда в Баранцево приезжают туристы, для них на столе обычно стоят крынки с молоком, сметаной, сливками, лежат яйца, все домашнее. В кастрюле сушеные грибы, в саду яблоки и смородина, морковь с картошкой в огороде. Но все обычно смущаются, и спрашивают: «Почем молоко?», «Почем картошка?». Трудно городскому человеку привыкнуть, что тут не магазинная логика, а деревенская: приехал – так уж пользуйся всем, что сможешь достать.

— У меня весной приезжала семья, восемь человек, с детьми и с бабушкой. Она сидела-сидела, и говорит: «Можно я у вас что-нибудь поделаю?». Да конечно можно! «А можно я клубнику прополю?» Да, пожалуйста, вот вам инструмент, вот перчатки. Бабушка прополола три грядки клубники, и была так довольна! Заплатила мне за это пятьсот рублей и подарила бутылку мартини!

Самые гостеприимные обитатели Баранцево

Игорь смеется. За тоненькой оградой с электрошоком пасутся черно-белые коровки голштинской породы, и рыженькие бычки, которые мраморная говядина. И еще две краснокарпатских коровы, почти исчезнувшая русская порода, у них немного молока, но оно повышенной жирности.

— Кошки, собаки у нас ласковые, потому что не будешь ласковый – не покормят, — по-деревенски беспощадно сообщает Игорь.

У бани пруд, кедровая сосна с мягкими иголками, как будто на ветках выросли волосы. В предбаннике дизайнерский стол из обработанного и покрытого лаком пня, хозяин сам делал. За домом для будущих интерьеров припасены лосиные рога, кусок дерева, по периметру погрызанный бобром. В лесу есть дикие птицы, кабаны, лисы, недавно видели след медвежонка. Однажды собака Рика ощенилась в щели под сараем-дровником, туда залез енот и успел съесть двух щенков. Так вот, в доме на одной из кроватей лежит шкура того енота.

На самом деле самый актуальный житель подмосковной деревни – вовсе не фермер, а дальний дачник, который готов заплатить круглую сумму за маленький участок земли. А у фермера денег нет, и земли ему надо гектарами и сотнями гектаров. Чтобы взять землю в аренду, Игорь мучительно ее оформляет, пишет отчеты для надзорных органов, общается с администрациями трех областей, потому что его Баранцево на пересечении – Московской, Тверской и Смоленской областей. Например, сама ферма на территории Тверской, а ближайшая линия электропередач, к которой можно подключиться – в Московской. Для солнечной батареи мало солнца, для ветряной мельницы мало ветра. В общем, приходится использовать генератор.

Окупается экоферма сложно. Чтобы выйти на самоокупаемость – надо ставить сельхозпроизводство на поток, но тогда здесь будут рядами коровники, а не живописная поляна с коровками на горизонте. Чтобы выйти на самоокупаемость и сохранить ферму в том виде, в каком она сердцу мила, у Игоря есть второй вариант – приглашать туристов в большой деревянный дом.

ВОСПОМИНАНИЯ

Игорь показывает свою землю.

— Место же, оно нравится или нет, зависит от воспоминаний, которые с ним связаны. Вот тут под березками, вдали от дома, мне очень нравится место. В самом начале мы приезжали и ставили палатку тут. Старый дом был в плохом состоянии, с выбитыми окнами, да и геологическое прошлое хотелось вспомнить. А уже потом у друга моего пятидесятилетие было. Он полдня ходил, выбирал место, где будем отмечать.  Я ему говорю: «Может, поближе к дому, у других березок?» А он: «Нет и все, это мое пятидесятилетние, хочу тут». Мы с ним под этими березами лавки сбивали, из бревен, вон они, уже почти развалились. Я ему говорю: «Дим, ну как на таких лавках можно сидеть?». А он нет и все: «Кто захочет, тот сядет». В общем, мучились мы, мучились, все подготовили… И ливень пошел. Ха-ха-ха!!! Как вспомню, так сразу смеюсь! Да, пятидесятилетие праздновали мы в доме.

В большом бревенчатом доме, в том самом, где может разместиться компания в пятнадцать человек, в центральной комнате огромная русская печь, такая, на которой могут спать сразу три человека. А на стенах фотографии самых близких друзей, картины, которые подарили друзья, всякие хохмы и приколы.

— Секрет обаяния этого места – в том, что оно очень личное ваше.

— Да, и это действительно так, я думаю.

Игорь мог бы плотно заняться туризмом, место позволяет. Но по логике этого бизнеса, надо привлекать максимальное число туристов, особенно в самое популярное для отдыха время. А тут в Новый год вообще все занято друзьями Игоря, которые приезжают с тридцать первого декабря по десятое января, один за другим. И вообще это место – для того, чтобы тут была компания друзей, своих, чтобы они были вместе, а вокруг чужих никого.

— Если мы навезем много туристов, то сами нарушим то, к чему стремились, — говорит Игорь.

Так что для спасения и души Баранцево, и бренного тела, Игорь придумал принцип: на ферму может приезжать только одна компания, чтобы вокруг были только свои, пусть и пятнадцать человек.

Отдых для души  — и русская печь, и гитара

СТАРАЯ И НОВАЯ ДЕРЕВНЯ

— В одной из экспедиций мы развернули стоянку недалеко от деревни староверов, — говорит Игорь, сидя за рулем. — К нам вышла женщина, вся закутанная, и спрашивает: «У вас кофе есть?» Оказалось, у них, чтобы кровосмешения не было, берут жен из других поселков. Эта женщина до свадьбы своего мужа вообще не видела. И она была из другого поселка, более продвинутого, где кофе пили, а тут не пьют…

— В другой раз мы попали в поселок, где на жизнь зарабатывают звероловным промыслом, — рассказывает Игорь еще. — Дороги туда нет никакой. Если санитарный самолет прилетает, то заодно завозит кое-какие продукты. Осенью все мужчины уходят ловить пушного зверя, парами, на полгода, обычно обратно не возвращаются двое за сезон. А на всю зиму в поселке тридцать женщин, пятьдесят детей… И один учитель. Который уехать по совести не может, потому что знает, что кроме него никто тут в школе детей не будет учить.

— А вон там фермерша живет, женщина боевая, — показывает Игорь, когда мы проезжаем мимо Зеленограда. — Продает молоко, сливки, все домашнее. Она отсюда родом, всю жизнь проработала дояркой, занимается тем, что любит и умеет. Но нервы у нее железные, все время воюет с администрацией, то электричество не провести, то еще что.

— А здесь, — еще через час езды Игорь показывает на пустынную дорогу, — я ехал и, смотрю, мальчик пешком вдоль дороги идет. Тут еще километров пятнадцать никаких населенных пунктов. Я остановился, спросил, подвезти ли. Он обрадовался: «Да, пожалуйста, до двадцать третьей насосной». Оказалось, там недалеко от меня мужичок Сашка, у него маленькая база тоже, рыболовная, и это его сын. Школьный автобус отменили, связь сотовая не ловит, и он пешком из школы шел. Уже темнело, у нас тогда еще были волки, я мальчику говорю: «Тебе не страшно так ходить?». А он: «Не, у меня ракетница есть, отец мне все время дает десять ракет», и достает пугалку, зверей пугать. Это вот под Москвой, здесь. Что говорить о том, что отсюда в тысяче километров.

— Все истории, которые вы рассказываете – про жизнь настоящей деревни. Она ведь такая, когда мужчины с охоты не возвращаются, и мальчики пятнадцать километров пешком из школы ходят. Но вы же не согласитесь так жить? Два несовместимых образа жизни, деревенский и городской. Вы их, думаете, совместите?

— Да, хочется в деревне жить. Но если у тебя семья и ребенок, как нам жить во всем этом? Никак. Можно, конечно, как староверы, уехать совсем, и давать семье только то, что можешь сделать своими руками. Но тогда из социума можно выйти…

Так говорит Игорь, и едет в Баранцево. Везет на прицепе свежеотремонтированный в Москве квадроцикл. Деревня, где сердце в единстве с землей успокоится, и город, где есть электричество, и дети не рискуют быть съеденными волками, пока идут в школу — Игорь пытается жить в этих двух реальностях одновременно. И для этого он создал и удерживает Баранцево, которое как портал перехода. Выныриваешь из непролазного леса – и попадаешь в альтернативную реальность, идиллическую деревню.

Недалеко от Баранцево другой экофермер разводит коров. Еще один сделал рыболовную базу. Пусть нет хорошо работающих госпрограмм по развитию сельского хозяйства, по созданию инфраструктуры, те, кто хотят жить в деревне, сами придумывают для этого способы. А может быть, их, как Игоря, тоже засосала логика любимого, на своей хозяйской земле, дела.

Уезжая из Баранцево, взглядом прощаюсь. Правда, хочется с ним здороваться и прощаться, потому что оно какое-то человеческое.

 

Вернуться в раздел