Евгения Петрова: Сейчас важно сбить брендовый подход к искусству

В суматохе красивого, масштабного открытия Фотобиеннале Русского музея заместитель директора ГРМ по научной работе Евгения Петрова совсем не по-научному, доступно и увлекательно, рассказывала гостям о проекте, который удалось воплотить уже во второй раз. Однако, несмотря на очарование и мягкость в общении, Евгения Николаевна считается принципиальным и строгим руководителем. Ведь именно она определяет политику музея в очень многих вопросах, прежде всего связанных с экспозиционно-выставочными, издательскими и исследовательскими программами.

— После первой Фотобиеннале прошло два года, и они дают возможность оценивать проект на некотором расстоянии — как вы думаете, что стало основным ее итогом?

— Я убеждена в том, что фотография на данном этапе – это, с одной стороны, некий род художественного подхода к жизни, а с другой стороны, это в какой-то степени проявление народного творчества. Потому что многие ведь занимаются фотографией безо всякой школы и подготовки, просто идут и снимают. А человек талантливый, когда он, к примеру, вязал, шил или вышивал, он оставлял след в культуре. И если эти произведение сохранились и дошли до потомков, они теперь высоко ценятся как предметы искусства.
Почему мне кажется, что сейчас нужен именно такой демократичный подход к искусству как показ фотографий не только профессиональных художников? Потому что искусство нужно немножко освежить. Вот идешь по любому западному музею современного искусства, и везде одни и те же имена как клише. И ты едешь из Америки во Францию, из Франции в Италию, из Италии еще куда-нибудь – один и тот же набор имен. Да, и у нас, в России, примерно так же.
Но этого не может быть, везде художников много, понимаете? Не может быть, чтобы в каждой стране отбирали одних и тех же. Это значит, что имена становятся брендами. Что вовсе не гарантирует, как мы с вами понимаем, ни художественности, ни качества. Вот сбить этот брендовый подход ко всему, мне кажется, сейчас очень важно. Пусть даже в чем-то мы ошибаемся.

— А есть молодые художники, которых Русский музей открыл?

— Таких много. Причем у нас есть сложившаяся традиция: с одной стороны, музей принимает, конечно, выставки уже известных художников, а с другой — мы этим не ограничиваемся.
И даже, когда мне звонит совершенно незнакомый человек и говорит, что хотел бы показать работы, я всегда отвечаю: «Пришлите по электронной почте изображения своих работ, и мы будем обсуждать». И мы действительно обсуждаем. Обсуждает тот научный отдел, к которому относится работа, потом все вместе. И очень часто в итоге показываем художника, который незнаменит, неизвестен.

— Что такое «современный музей», куда движется музейная сфера? — Это очень хороший вопрос. И, вообще, останется ли музей где-то в будущем как институция? Вопрос непростой, потому что все зависит от того, как будет развиваться искусство, что будет приниматься за искусство, что будет собираться в качестве следов искусства? Каким вообще должен быть современный музей, что он должен выражать, что он должен отражать? Мне кажется, что, в общем-то, понятие «музей как институция» останется — но, конечно, изменится. Потому что классика — та, которую мы привыкли видеть во всех музеях мира как его основу, она была и будет классикой. И, наверное, такие классические музеи все равно останутся, потому что все равно человеку нужно будет прикоснуться к оригиналам и пойти для этого в музей. Но появляются новые формы музеев, соответствующие своим эпохам.

Михайловский дворец на площади Искусств

— Как в таком случае быть с современным искусством?

— Это сложный вопрос, и тут я согласна с Владимиром Александровичем Гусевым, который об этом тоже не раз говорил. Вот сегодня это музей современного искусства, а, скажем, прошло 50 лет — он уже не музей современного искусства, а название-то остается. Значит, он должен  передавать куда-то в другой музей ту часть, которая уже перестала быть современной? Это, конечно, вопрос скорее организационный; в конце концов, можно и передавать. Но как таковая проблема существует. Как современное искусство будет развиваться, как его показывать, как его музеефицировать, что считать современным искусством – это вопрос. Мне кажется, нынешняя ситуация как раз отражает поиски, поиски даже внутри вот этих названий, поиски в отборе, в принципах отбора, в принципах отношения.
Часто по телевизору, скажем, обсуждают премию «Инновация», вот эта акция на одном из наших питерских мостов — это как, вообще? Это художество — не художество, творчество — не творчество? Современное искусство — не современное искусство? Это остается вопросом, мне кажется.

— А ваше личное отношение к этому какое?

— Как акция — ее можно воспринять. Так же, как, предположим, пошли люди на Болотную площадь высказать свое мнение о чем-то. Однако я не отнесла бы это к художественной акции; но я — человек старой формации, занимавшийся много классическим искусством, может быть, я и неправа. Может быть, так же можно было отнестись и к «Черному квадрату» Малевича: «Что это такое!?» К «Черному квадрату»
так многие и относились в начале XX века, как к хулиганству и не более того, а теперь это шедевр. Может быть, эти странные на сегодняшний взгляд творения потом окажутся тоже на уровне шедевров, не знаю. Может быть, акция на  каком-то этапе тоже имеет право быть произведением. Над этим надо думать, надо больше примеров, чтобы внутри этих примеров как-то определяться.

— Русский музей обладает самым большим собранием русского искусства, знаменитейший музей. И мнение его сотрудников, по сути, считается официальным. Тем не менее, отбор произведений для коллекции музея — это субъективный процесс? — Во-первых, все-таки мы считаем себя профессиональными людьми в вопросе художественного качества; мы полагаем, что кое-что мы в этом понимаем. Потом, когда решает не один человек, а, предположим, 12–15, и обсуждают вопрос качества на профессиональном уровне, то в процессе идет профессиональный разговор. И мы приходим к общему выводу: с этим надо подождать, а это, наоборот, надо сейчас приобрести или, предположим, принять в дар. И как любой профессиональный разговор, если люди доброжелательно относятся и друг к другу, и к тому объекту, о котором идет речь, всегда находится такое решение, которое устраивает всех.

Зал Карла Брюллова в Михайловском дворце Русского музея

— Как мы уже говорили, с современным искусством все всегда сложно. Какие есть кри-терии, определяющие: вот это произведение – искусство, оно имеет художественную ценность?

— Ну, конечно, с современным искусством всегда непросто, поэтому и с критериями по отношению к современному искусству тоже непросто.
Но и здесь – все обсуждается. Причем не должно быть какого-то субъективного подхода «нравится – не нравится». Все-таки художественное произведение что-то выражает: время, эмоцию, отношение художника к чему-то. И выражает это — в художественной форме: повторяет, копирует, клонирует или делает это абсолютно по-новому. То есть, анализируется, по-старому выращаясь, содержание и форма. И вот есть в этом «что» и «как» то, что можно отнести к понятию художественного произведения.

С Лидией Иовлевой (Государственная Третьяковская Галерея) и Тамазом Манашеровым на открытии выставки Ладо Гудиашвили

— Какую роль в современной жизни Русского музея играют меценаты? — Огромнейшую, я бы даже сказала, что более значительную, чем хотелось бы. Почему? Конечно же, мы бы предпочитали все-таки, в большей степени иметь возможность что-то делать при помощи государства – это без вопросов. Потому что бросать культуру только на меценатов — неправильно. Все, что мы делаем, мы делаем для государства, произведения в музее — это ведь не наша собственность. Занимаясь экспозицией, выставками, публикациями, мы тоже делаем это не для себя. Та же Фотобиеннале – мы проводим ее для людей, для воспитания, образования, для душевного и духовного развития. А государство это как будто не интересует, как будто этого просто нет. И единственные, кто нас поддерживает, – это благотворители, меценаты, и спасибо им за это, конечно. И меценаты, в общем, дают это не нам, так сказать, а отдают свои силы, внимание и свои деньги государству через нас.

— Русский музей занимает много дворцов, садов — очень большие территории. У вас есть любимый уголок?

— Вы знаете, я очень люблю Строгановский дворец, как ни странно. Маленький камерный Строгановский дворец. Он весь насыщен искусством от начала до конца, в нем нет какой-то холодности и формальности. К тому же я знаю, как Строганов относился к художникам — они у него и жили, он много им помогал. Поэтому там, видимо, этот дух настоящего классического меценатства очень чувствуется. И я жду, когда мы, наконец, откроем картинную галерею Строгановых, и когда можно будет уже полностью показывать этот дворец — пока второй этаж открыт не весь.

— Вы работаете в Русском музее очень давно, от вас здесь зависят важнейшие вопросы. И понятно, что на вас лежит огромная ответственность. Вы, наверное, живете в музее? — Ну, живу я дома, конечно, стараюсь бывать. — Но, видимо, не всегда получается? — Времени, конечно, много уходит на музей и даже за его пределами. Потому что, к сожалению, делать в музее все, что нужно: встречи, телефонные звонки – все я просто не успеваю. Поэтому многое забираю домой, где можно хоть как-то сосредоточиться, и вот вечерами, ночами, в субботу и воскресенье я прочитываю бесконечные тексты для каталогов, делаю или просматриваю макеты. Даже переписка, договоры — это все тоже вечером. Как у нас все говорят, «домашняя работа».

В комплекс дворцов и парков Русского музея входит и знаменитый Летний сад

— Домашние терпят?

— Домашние – с трудом, потому что, конечно, это иногда уже просто невыносимо бывает.

— А вы как-нибудь отдыхаете от всего?

— Редко. Вот так по-настоящему отдыхать мало удается, к сожалению.

— По-настоящему отдыхать — уехать куда-нибудь?

— Да, куда-нибудь уехать или на дачу даже, в конце концов. Ну, чтобы не заниматься ничем, связанным с перепиской, договорами, всей этой рутинной работой. Читать некогда, понастоящему читать литературу некогда.

— Что бы взяли почитать, случись у вас день, когда никто не звонит?

— Ну, во-первых, классику. У меня лежат книги, которые я считаю, мне нужно постоянно читать, просто очень нужно: Салтыков-Щедрин, Лесков, обожаю Чехова. Хочется просто взять и лежа, чтобы тебя ничто вообще не отвлекало, просто для своего удовольствия почитать. Да и современных писателей тоже, к сожалению, очень мало читаешь. Я все время себе пишу записку: «Зайти в Дом книги, посмотреть Пелевина». И не могу дойти до Дома книги.

— Сколько нужно времени, чтобы, к примеру, организовать выставку? — По-разному — от полугода до двух лет, где-то так. Ну, а задумывать, обдумывать начинаем и раньше. — Над какими интересными выставками, проектами, сейчас работает музей? — Ну вот, на мой взгляд, любопытный проект, интересный сам по себе, — это «Неизвестный художник». В нашей коллекции есть огромная часть произведений, авторы которых неизвестны – это и XVIII век, и XIX век. В XX веке уже таких работ очень мало, но тоже есть. И часть этих произведений просто шедевры – великолепные вещи. И мы хотим сделать выставку — именно в том ключе, о котором мы говорили. Далеко не всегда бренд становится тем единственным, за что можно любить и ценить произведение. Поэтому мы хотим показать неизвестных художников и обратить внимание общества на то, что надо уметь смотреть на качество работы, на произведение само по себе, а не только на имя на этикетке.

Скоро после реставрации откроют все залы Строгановского дворца

СОВМЕСТНЫЕ ПРОЕКТЫ ФОНДА U-ART: ТЫ И ИСКУССТВО И РУССКОГО МУЗЕЯ

ВЫСТАВКА «ВЕНЕРА СОВЕТСКАЯ»	I ФОТОБИЕННАЛЕ  РУССКОГО МУЗЕЯ
«ЛАДО ГУДИАШВИЛИ. ПАРИЖСКИЕ ГОДЫ. 1920—1925»	ВЫСТАВКА  «НЕБО В ИСКУССТВЕ»

28 апреля 2012

Инновации в искусстве

Подведены итоги всероссйиского конкурса в области современного визуального искусства Инновация. Главный приз в номинации «Произведение визуального искусства» получил проект Александра Бродского «Цистерна». А специальный приз фонда U-Art: Ты и искусство было решено вручить Ольге Шишко — за исследование, посвященное вопросу пересечения пространств современного изобразительного искусства и кино.

29 марта 2012

Вторая Фотобиеннале Русского музея

В Петербурге открылась выставка участников II Фотобиеннале Русского музея. В залах Мраморного дворца можно будет увидеть 350 фотографий различных жанров, которые представляют собой срез творчества современных фотографов — как профессионалов, так и любителей. Спонсором и учредителем специального приза Фотобиеннале выступает культурно-благотворительный фонд U-Art: Ты и искусство.

27 января 2012

Катя Сканави: После землетрясения я почувствовала, что теперь живу в «дополнительное время»

Катя Сканави — одна из самых блестящих пианисток современности. С юных лет она сотрудничает с крупнейшими инструментальными коллективами мира, участвует в лучших международных фестивалях. Выпущенный в 2000 году ее диск с произведениями Шопена был признан в Америке лучшим диском года. За творчеством Кати наблюдают критики и музыканты. Нам же было интересно послушать ее рассказы о семье, в которой видна целая эпоха советской интеллигенции, о музыке и просто о том, что в жизни важно, а что нет.

30 ноября 2011

Алиcа Прудникова: В регионах получаешь больше искренней реакции зрителей

На последней премии «Инновация» специальный приз культурно-благотворительного фонда U-Art: Ты и искусство получила Алиса Прудникова, директор екатеринбургского филиала Центра современного искусства. Премию вручили основатели фонда Ивета и Тамаз Манашеровы, на которых произвел большое впечатление проект Алисы, представленный на конкурс. В I Уральской индустриальной биеннале современного искусства приняли участие более 250 художников из 59 стран мира, а экспозиционное пространство занимало 40 тысяч квадратных метров.

3 октября 2011

Третий международный виолончельный фестиваль VIVACELLO

С 27 сентября по 1 октября в Москве прошел Третий международный виолончельный фестиваль VIVACELLO. Это единственный в России фестиваль, посвященный виолончельной музыке. В этом году среди участников такие всемирно известные музыканты, как Юрий Башмет, Юлиан Рахлин, Сергей Накаряков, Александр Рудин, Клаудио Бооркес, Катя Сканави и знаменитые музыкальные коллективы: Государственный симфонический оркестр «Новая Россия», камерный оркестр «Музыка Вива», камерный ансамбль «Солисты Москвы» и многие другие