В Нукус, к Ивану Кудряшову

Искусствовед Ирина Пронина рассказывает об исследованиях в рамках гранта U-Art

Название культурно-благотворительного фонда «U-Art: Ты и искусство» неожиданно приобрело в Нукусе особый смысл для меня, превратилось в формулу, отразившую острое профессиональное переживание идеальной ситуации, когда есть только Ты, искусствовед, настроенный всеми своими чувствами и мыслями на постижение, и Искусство, произведения, которые ты рассматриваешь, созерцаешь, изучаешь…

Это небольшая история о том, как грант фонда U-Art помог осуществить один из научно-исследовательских проектов Третьяковской галереи, задуманный задолго до учреждения стипендий фонда.

Несколько лет назад при сборе материалов для академического каталога собрания живописи первой половины ХХ века мне пришлось погрузиться в изучение биографии Ивана Алексеевича Кудряшова (1896–1972). Обнаруженные в государственных архивах сведения были крайне скупы и охватывали лишь довоенный период жизни художника. К счастью, удалось разыскать наследников, сохранивших остатки его некогда обширного личного архива, и даже поспособствовать передаче многих документов в дар Третьяковской галерее.

Судьба его творческого наследия крайне интересна и прихотлива. Талант художника проявился у Кудряшова довольно рано и привел его сначала в Строгановское училище, затем были годы обучения в МУЖВЗ у Н. Касаткина, а потом в ГСХМ у П. Кузнецова и переход в мастерскую К. Малевича. Вместе с маститыми мастерами и студентами на волне революционных ожиданий он принимал участие в оформлении празднеств и ненадолго попал в когорту избранных. Государство приобрело через отдел ИЗО Наркомпроса, кажется, только одну его картину — «Портрет» (Собрание Вятского художественного музея). В 1920 году посланец Малевича оказался в Оренбурге для организации местного отделения ГСХМ и УНОВИСа. К тому времени Кудряшов уже хорошо усвоил открытое Малевичем понятие о «безвесии» форм, художественно отражающего, по сути, состояние невесомости. Самый известный проект Кудряшова — схема супрематического оформления зрительного зала и фойе для 1−го Советского театра, включающая эскизы росписи потолка фойе, ярусов зрительного зала и полотно «Общая схема росписи».

Оренбургский театральный проект показал свободное владение молодым художником приемами построения супрематического пространства. Он не был реализован, но стал известен коллегам-уновисцам и в Москве, и в Витебске и даже был включен в экспозицию Первой художественной выставки в Берлине в 1922 году. Вернувшись из командировки, Кудряшов начал пластически развивать новые пространственные идеи. Он думал и писал о будущем, о новых сферах для жизни людей, о траектории прямолинейного и криволинейного движения, о движении планет в космосе… Член художественного объединения «ОСТ», он трижды показывал свои работы на общих выставках объединения, наряду, например, с такими художниками, как А. Дейнека и А. Лабас. Но ни понимания со стороны критики, ни заказов не было, и уже в конце 1920−х он часто состоял на бирже безработных. Вступил в МООСХ, но в 1935 году случилось исключение из членов «за формализм». В 1936–1938 годах поступил на курсы «переквалификации», чтобы как-то жить и работать учителем, но, кажется, так и не успел проявить себя в этом качестве. Потом война, инвалидность и работа в составе бригад оформителей. И все эти годы для себя он продолжал разрабатывать взволновавшие его с 1920−х годов космические темы.

Достойно выдержавшему годы непризнания Ивану Алексеевичу повезло больше многих других художников-новаторов. Он дожил до возникновения интереса к нему художников молодого поколения, как о том вспоминал не раз Владимир Немухин, подружившийся с ним в начале пятидесятых годов. Кудряшов дождался появления в своем доме настоящих ценителей-собирателей Г. Д. Костаки и Г. В. Мясникова. Два московских коллекционера приобрели в начале 1960−х годов самые значимые его работы. Большим событием в жизни Кудряшова стали и ноябрьские дни 1967 года, когда его ранние живописные и графические произведения молодого выпускника ВХУТЕМАСа, принадлежавшего к кругу художественных последователей и единомышленников К. С. Малевича, впервые появились на стенах Третьяковской галереи. Тогда эскизы оренбургского театрального проекта из собрания Г. Д. Костаки экспонировались на выставке «Агитационно-массовое искусство. К 50 – летию революции». Спустя десятилетие некоторые из них коллекционер подарил Галерее, где они дополнили ряд работ, переданных в 1973 году уже вдовой художника, а другие он увез на свою вторую родину, в Грецию. Теперь они занимают достойное место в ряду признанных шедевров русского авангарда в Третьяковской галерее и в Музее современного искусства города Салоники, востребованы на крупных международных показах.

Соединить их снова вместе Третьяковская галерея планировала на выставке «Выезд из СССР разрешить…» к 100−летию Георгия Костаки. Предполагавшаяся выставка мне и второму куратору виделась состоящей из двух частей собрания, московской и греческой. Стали обсуждать, сколько и какие работы везти в Москву. И первым номером были названы работы Ивана Кудряшова. Но по ряду формальных причин в 2014 году привоз в Москву греческого собрания не случился. Однако кудряшовский оренбургский проект заставил вновь о себе вспомнить. В процессе подготовки выставки на обороте эскиза из греческой части собрания мне впервые удалось рассмотреть фрагменты графического эскиза к полотну из дара Костаки Третьяковской галерее.

Интерес к театральному проекту оренбургского исследователя И. В. Смекалова, вообще, вылился в настоящее открытие замысла художника и создание трехмерной реконструкции. В результате мы объединили наши исследования, и театру Кудряшова была посвящена отдельная статья в издании к выставке.

После показа в честь юбилея Костаки стало еще очевиднее, что уже давно пришло время увидеть кудряшовские картины и рисунки все вместе, то есть работы художника, не имевшего ни одной персональной выставки. Идеальное сольное представление любого творца предполагает создание устроителями объемного и достоверного его образа. Ради достижения этого музейные кураторы часто отправляются в настоящие экспедиции, посещают особые, знаковые места, либо стараются отыскать его малоизвестные подлинные работы.

Предварительное изучение всех доступных архивов Кудряшова ясно указало на то, что ключ к его творческой биографии спрятан в далеком от Москвы городе Нукусе. Там, в Музее искусств Каракалпакстана им.И.В.Савицкого, с начала 1970−х годов хранится свыше трехсот произведений московского живописца и графика. Именно туда устремились все мои помыслы. Что в этом собрании? Откроет ли оно то, что Костаки и Мясников что-то важное не увидели, не взяли, или действительно там могут оказаться только поздние повторения ранних композиций, приобретенных уже коллекционерами? Сомнения одолевали, не давали возможности сосредоточить свое исследовательское внимание только на уже хорошо мне известных и доступных произведениях художника. Что делать? Как добраться до Нукуса? И тут фонд «Ты и искусство» объявил о своей новой программе благотворительной деятельности. Не веря в успех (ведь все стипендии, гранты и прочие преференции сейчас, как правило, и, ох, справедливо, выделяют все более и более молодым людям), я все же подала свою заявку. Другого выхода не было. И, о чудо, мой проект получил один из двух первых грантов.

Перспектива получения скорого ответа на давно мучившие вопросы помогала преодолевать все хлопоты о поездке, затянувшиеся почти на 18 месяцев. Заручившись разрешением на посещение фондов, долго не удавалось согласовать сроки с Музеем, пережившим за это время переезд в новое хранилище, решить вопросы с фотографированием и прочим. Но все испытания перед паломничеством, как известно, не напрасны. Путешествие в Нукус подарило новые профессиональные впечатления, наполнило кудряшовский проект неожиданными красками. Настоящим отчетом о знакомстве с музейными экспонатами, конечно, должна стать научная статья, выставка или книга, но о самой поездке хочется еще немного рассказать.

Три с половиной часа перелета и вот долгожданный Нукус. Первый день оставил незабываемые впечатления. Город переживает период активного и целенаправленного освоения технологии домостроительных комбинатов, известных нам со времен возведения московских Черемушек.

На фоне такого полуиндустриального пейзажа музей производит особо сильное впечатление благоустроенного оазиза и хорошо управляемого хозяйства. Теплый прием директора Г. Ж. Изентаевой, знакомство с главным хранителем В. Е. Сычевой, работающей здесь со времен основателя, легендарного советского музейщика И. В. Савицкого, любезно проведшей ознакомительную экскурсию по экспозиции в двух зданиях, создали необыкновенно дружественный и профессиональный настрой. Каждый из девяти дней пребывания в прекрасно организованных фондах нукусского музея рядом с двумя замечательно внимательными Венерами, хранителями живописи и графики, преподносил свои маленькие открытия, давал осознание недооцененности историками искусства многих имен и явлений в отечественной культуре. В их числе, конечно, и творчество Ивана Кудряшова.

Он подспудно, в тиши своей мастерской, продолжил восходящую линию авангардного искусства. Основание для подобного вывода дало знакомство именно с увиденной в Нукусе коллекцией. Большая монографическая подборка его работ отражает всю творческую эволюцию. Альбомные записи разных лет, стилизованные анималистические зарисовки 1909 года, алтайские рисунки овец и лошадей в кузнецовском стиле, кубистические 1918–1919−х и супрематические построения 1920−х, необыкновенно мощные пространственно-космические композиции 1920–1970−х, натурные карандашные и акварельные зарисовки и редкие портреты 1930–1940−х, цветные композиции, посвященные реальному освоению космоса в 1950–1960−х, смелые абстракционистские поиски 1960–1970−х. Трудно было представить, собираясь в долгий среднеазиатский путь, что здесь ждет такая россыпь неожиданных сюжетов. Не увидев весь этот массив произведений, невозможно, как я теперь понимаю, разбираться в датировке многих разновременных рисунков художника, постоянно возвращающегося к нескольким любимым темам. Здесь же пришло понимание относительности большинства названий композиций Кудряшова. Дело в том, что коллекция формировалась в три этапа. И только первую партию живописных и графических работ Кудряшова и Н. К. Тимофеевой, его верной сподвижницы со времен учебы у Малевича и жены, И. В. Савицкий получил непосредственно из рук вдовы художника. Названия только этой группы поступлений еще могли быть как-то откорректированы Тимофеевой. Затем были неравнозначные по объему приобретения от двух наследников, людей далеких от искусства.

И все же в итоге в Нукусе сложилась уникальная по своему разнообразию монография, позволяющая исследователю видеть, как художник смог сохранить верность своим главным творческим идеалам. К счастью, радость прикосновения к неизвестным ранее произведениям художника, изучению творчества которого было отдано столько сил и лет, смог ощутить и сокуратор будущей выставки И. В. Смекалов, использовавший другую возможность для совершения этой поездки. Совместный, в четыре глаза, осмотр нукусского блока работ Кудряшова и редкая возможность сиюминутных профессиональных обсуждений всего комплекса проблем, возникающих в процессе изучения столь крупного собрания с неточными авторскими датировками, были крайне полезны и, бесспорно, плодотворны для будущей выставки. На глазах изумленных хранителей разложенные по разным ящикам в произвольном порядке отдельные рисунки складывались в самостоятельные блоки, серии, совершалось открытие — открытие художника. Он воскрес теперь как целое. Все собралось как пазл. Нужны были годы работы и нужна была эта поездка. И мы оказались готовы!

Наш приезд в Нукус, как оказалось, был интересен и для самого Музея. Сотрудники живо расспрашивали о методах работы над третьяковским каталогом, два тома которого с произведениями живописи и графики Кудряшова были переданы в дар библиотеке.

Немного дополнить наши книжные представления о Востоке и разнообразить будни с многочасовым стоянием около просмотрового стола и описания хрупких бумажных артефактов в неотапливаемом помещении фонда помогло субботнее путешествие из Нукуса в Хиву. В один день открылась магия огромного безоблачного неба над каменистой пустыней и низкого горизонта, построек древнего зороастрийского ритуального сооружения Чилпык-Кала и Хивы, многокрасочная красота ханских дворцов и мавзолеев… На следующий день нас уже снова тянуло в музей. Уже другими глазами хотелось посмотреть на среднеазиатские пейзажи и подлинные предметы каракалпакского быта. Нукус заворожил нас как портал к скрытым сокровищам…

Текст: Ирина Пронина

11 января 2019

Хочу остаться здесь жить!

Государственная Третьяковская галерея подготовила масштабную ретроспективу Михаила Ларионова, одного из самых ярких представителей русского авангарда. Выставка открылась в Новой Третьяковке 19 сентября 2018 г. при поддержке фонда U-ART.

16 декабря 2018

Выставка памяти Оскара Рабина

Ретроспектива творчества Оскара Рабина откроется в МАММ 18 декабря. Художник говорил, что его жизнь поделилась на три части - три жизни. Это мысль стала лейтмотивом его автобиографии, а затем названием крупнейшей ретроспективы мастера, прошедшей в Третьяковской Галерее в 2008 году.

7 декабря 2018

Состоялась очередная поездка по гранту фонда U-Art: Ты и искусство

Искусствовед Софья Аксенова, научный сотрудник Третьяковской галереи отправилась в США, чтобы собрать материал и дополнить картину последних лет творчества Ильи Репина. Это исследование приурочено к работе над выставкой Репина, которая откроется в ГТГ в марте 2019 года

30 ноября 2018

Гости фестиваля Vivacello X

В Москве прошел юбилейный, десятый фестиваль виолончельной музыки «Vivacello». В программе фестиваля были и мировые премьеры, и необычные оранжировки известных произведений, мастер-классы и инсталляции. За последние несколько лет у фестиваля появилась и своя публика. Люди, действительно, любят Vivacello и с удовольствием ходят на концерты.

29 ноября 2018

Страсть Дон Кихота и тембровая роскошь Пиросмани

Фестиваль Vivacello прошел в десятый раз. Благороднейший охристый, серебристый, терракотовый с вкраплением лазурита и киноварных капель цвет грузинского застолья картин Пиросмани определил сразу два музыкальных впечатления нынешнего Vivacello. Это мировая премьера «T–S–D» («Лад») Гии Канчели и финальная поэма Рихарда Штрауса «Дон Кихот».