Лидия Иовлева: Я совсем не похожа на кабинетного ученого!

Лидия Ивановна Иовлева — личность известная и почитаемая в кругах коллекционеров, культурных деятелей и ценителей искусства. Заместитель генерального директора Государственной Третьяковской галереи по науке, заслуженный деятель искусств Российской Федерации, заслуженный работник культуры Российской Федерации, талантливый организатор, умная и элегантная женщина, посвятившая свою жизнь служению искусству, способствовала успеху многих крупных выставочных проектов и популяризации русского искусства в целом.

— Здравствуйте, Лидия Ивановна! На протяжении многих лет Ваше имя неразрывно связано с Государственной Третьяковской Галереей, а Ваши комментарии относительно любого крупного события в культурной жизни остаются всегда самыми выдержанными и исчерпывающими. Как Вы думаете, с чем это связано?

— Я работаю в Третьяковской галерее более 50 лет! Естественно за полвека меня успели узнать многие. Я прошла все стадии музейной жизни. Сначала работала экскурсоводом, потом старшим сотрудником в научном отделе, заведующей отделом, а сейчас заместителем директора. Я много занималась выставками и в нашей стране и за ее пределами, моя специализация — русское искусство XIX — начала XX веков. Но поскольку научной деятельностью галереи я занимаюсь уже давно, то мне приходится отвечать перед общественностью не только за свою специальную область, но и за многое другое, что происходит у нас в ГТГ. Поэтому, как только происходит громкое событие с участием Третьяковской галереи, все идут за разъяснением к Лидии Ивановне. За многие годы, которые меня связывают с галереей, я действительно обладаю большим объемом информации, и это позволяет мне объективно оценивать ситуацию.

— Вы пришли в ГТГ сразу после института?

— Не совсем. Я окончила исторический факультет кафедру истории искусства Ленинградского (ныне Петербургского) Университета. Затем по распределению отработала 2 года в Пермской картинной галерее. И очень рада, что сложилось все именно так, потому что там я получила бесценный опыт работы. А затем произошли кардинальные перемены в моей жизни, я вышла замуж и переехала в Москву, где сразу устроилась в экскурсионное бюро Третьяковской галереи. Здесь я проработала два с половиной года, родила сына, а потом начала расти в профессии. Я убеждена, что работать с людьми в начале творческой и музейной карьеры просто необходимо. Работа экскурсоводом обучает общению с разными индивидуальностями, развивает навыки, как выделить самое главное из большого потока информации. Это отличный старт для молодых творческих специалистов. Но долго задерживаться на этой должности не стоит. Исключение составляют люди, которые нашли в этом свое призвание.
Экскурсоводы должны иметь редкий педагогический дар и любовь к своему делу. К счастью, такие люди работали и работают у нас в экскурсионном бюро ГТГ. А для творческого роста необходимо время и желание работать с книгами, ходить в библиотеки, писать статьи, читать доклады. Я стараюсь придерживаться этого и сейчас. Порой я сама удивляюсь, каким образом мне удается написать одну, две, три статьи за полгода при большой занятости на организационной и административной работе. Видимо, это из-за свойства моего характера, я природе очень активна и любознательна, поэтому совсем не похожа на среднестатистического замкнутого кабинетного ученого. Мне необходимо движение и развитие. Меня интересует искусство в широком смысле, не только направление, которое представляет мой профессиональный интерес, но и другие его грани. Например, я с удовольствием изучаю современное искусство, хотя не занимаюсь им вплотную, потому что для меня важно научиться и понять, что в нем самое важное, а что наносное. Это вообще самое главное в искусстве — это понять, что в нем настоящее и вечное, а что временное и мимолетное.

— Ваша увлеченность искусством повлияла на близких?

— Мой муж был писателем, вместе мы прожили более 50 лет, так что сложно сказать, кто на кого влиял. Он скончался 3 года назад. Были и любовь, и дружба, и взаимопонимание. Нас всегда интересовала деятельность друг друга, особенно учитывая, что по образованию он тоже был искусствоведом. Это было взаимное влияние. Что касается сына, то он избрал иную профессию и стал геологом. Хотя я считаю, это не очень правильно. По природе своей он гуманитарий.

— Нужно ли влиять на молодое поколение в плане понимания искусства?

— Влиять можно и нужно. Для этого, собственно, мы и существуем. Помимо музейной деятельности у нас есть специальные направления, работающие с детьми и молодежью. Поколение, увлеченное hi-tech, может опустошить душу. Мне иногда грустно, когда молодой человек, прекрасно знающий компьютер, не может кроме этого ничего, ничем не увлекается. Это ведет к одиночеству. Компьютер дает обманчивое ощущение, что перед тобой открыт весь мир. Ты можешь общаться с друзьями из разных стран, но, по сути, остаешься один на один с компьютером, а человек рожден общаться с себе подобными. Сегодня люди меньше читают, а ведь литература и музыка — главный стимул нашего гуманитарного развития.
Я научилась читать в пять лет, с тех пор не расстаюсь с книгами. У нас с мужем была огромная библиотека, часть книг существует и сейчас. В городе Каргополе Архангельской области я открыла библиотеку его имени, муж много писал о Русском Севере, о людях, о природе, о культуре. Его там знают и помнят. Я передала в фонд библиотеки Русского Севера более 2000 книг, за что мне дали грамоту, сравнив это
с поступками старой русской интеллигенции, чем я страшно горда.

— Недавно прочитала Вашу статью, в которой с трепетом и большой любовью говорится о Павле Третьякове. Как Вы думаете, если бы он смог попасть в наши дни, и увидел современную Третьяковскую галерею, какие чувства он испытал бы в этот момент?

— Это фантастический вопрос, поэтому мне как историку искусства ответить на него
нелегко. Человек живет в определенном времени и развивается вместе ним, поэтому если бы Третьякова переместить в наше время и показать, что сейчас происходит в искусстве, чем стала галерея, вероятно, он бы не только страшно удивился, но и испугался! Он был человеком своей эпохи. Все его наследники (мы тоже причисляем себя, работников ГТГ, к этой категории) стараются этому соответствовать. Мы воплощаем основную идею Павла Константиновича, ведь он хотел создать не просто частную коллекцию, которая нравилась бы ему и его близким, а музей русского искусства, который отражал бы историю его развития, начиная от древности и заканчивая современными работами. Павел Третьяков скончался в 1898 году, и в конце жизни его тревожило, что несет в себе новое искусство XX века. Он понимал, что новое тысячелетие — это не его время. Те, кто приходил после него: его ученики, друзья, родные считали, что каждое поколение должно продолжать основную линию. Благодаря общим усилиям и щедрому поступку Павла Константиновича сегодня у нас есть национальный музей, который продолжает расширяться. При передаче коллекции государству в ней насчитывалось около трех тысяч картин, а сегодня в ГТГ представлено около 150 тысяч экспонатов. У Третьякова был дом в Лаврушинском переулке, вокруг которого он по мере увеличения коллекции пристраивал двухэтажные залы, в конечном итоге окружившие его дом, а перед самой смертью он хотел построить новое здание для своей коллекции, но не успел…

— Получается, что проблема площадей — это традиционная проблема ГТГ?

— Это вечный вопрос, но я верю, что наступит момент, когда придется остановиться на чем-то. Мне представляется, что этот водораздел должен проходить на рубеже 1990−х и 2000−х годов, когда все искусство заговорило на другом художественном языке. Мы сегодня уже говорили, что, увидев это, Третьяков бы испугался, но я полагаю, что испугался бы и Малевич, видя образность современных художников. Это не потому, что они плохие, нет, среди них тоже много талантливых людей, просто эпоха другая, иное время, другие формы выражения… Поэтому я вижу остановку именно на конце XX — начале XXI веков. Это мировая практика государственных коллекций. Формально Лувр остановился на середине 19−го века, они поставили точку на 1850 году, но это не значит, что в музее нет работ 52−го или 55−го, или экспозиция Musee d'Orsay формально начинается с 1850 и заканчивается 1914 годом, но здесь представлены и работы 48−го года и 19−го. Так что все очень относительно.

— За счет чего сегодня существует Третьяковская галерея?

— В основном за счет современного искусства. Многие художники нам дарят свои работы, что-то мы покупаем сами, потому что они не очень дорогие. В советские годы рынок был дешевым, поэтому многие бесценные работы были приобретены именно в то время. А сейчас работы XIX века, периода авангарда или предавангарда мы позволить себе не можем, потому что они очень дороги. Вряд ли в наши дни государство или меценаты готовы предоставить нам 20 миллионов на покупку Кандинского, скажем, или Малевича, работы которых изредка появляются на рынке, а галерея не располагает такими средствами. Но, тем не менее, наша коллекция растет и пополняется по мере средств и возможностей. Стоит отметить, что за всю историю существования ГТГ было собрано столько шедевров, что у нас нет острой необходимости пополнить фонд, поэтому сегодня мы приобретаем дополнение к уже существующим у нас работам.

— Очевидно, что в музеях в большей степени работают женщины, как Вы думаете, с чем это связано?

— На мой взгляд, этому способствует много факторов. В том числе склад характера, женщины тяготеют к гуманитарным наукам, у нас развито чувство прекрасного, мы эмоциональны. Много ли вы знаете успешных женщин-физиков, химиков, инженеров? Мы рождены для другого. Еще один фактор, это отношение государства к гуманитариям, как к чему-то менее серьезному, а посему в таких профессиях часто практикуется остаточный принцип оплаты труда. Естественно, у музейных сотрудников зарплата значительно ниже многих специальностей, это не увлекает мужчин, они должны содержать семью. Я уже размышляла на эту тему. Мне хотелось бы, чтобы соотношение мужчин и женщин в гуманитарных профессиях было пропорциональным. Глобальная феминизация науки, педагогики, медицины, музейного дела не способствует улучшению отрасли, пусть простят меня женщины.

— А как же тенденция женщин-руководителей в искусстве?

— У женщин разные характеры и настрой, одни теряются, других борьба активизирует. Например, Ирина Антонова, директор Музея изобразительных искусств, которая уже полвека руководит, и как прекрасно справляется, она даст фору любому мужчине. Мне тяжело, скажем, заниматься такими сферами музейной жизни, как строительство или хозяйство, и это не зависит от возраста, меня просто никогда не привлекала такая работа. Зато я люблю работать с людьми. А директор музея должен уметь и любить делать все, потому что музей — сложный организм с высокими технологиями, сложной инженерией. Плюс человеческий фактор. Плюс ветшают здания, их непременно нужно приводить в порядок. Все требует постоянного внимания и надзора. Сейчас и у нас в ГТГ тоже директор — женщина, Ирина Лебедева, мы возлагаем на нее большие надежды и надеемся, что она справится с трудной и ответственной работой. Она молода и активна, проявляет живой интерес ко всем сферам музейной жизни, так что с ее складом характера у Ирины все прекрасно получается. А вообще, я искренне полагаю, что самое главное в работе, в том числе и руководящей, — не половой признак, а чтобы каждый человек был на своем месте…

Лидия Ивановна Иовлева на экспозиции Левитана, 1976 г.

Подписание договора о сотрудничестве между ГТГ и Череповецким металлургическим комбинатом, апрель 1983.

Вернуться в раздел